Охота на викинга [роман] - Нильс Хаген

Будущее Риты повисло в воздухе. Сама она мечтала лишь о свободе. Полной, ото всего. От неуместной родительской опеки, от заболоченного образа жизни, от ненавистного Тогучина.

Других пожеланий у девушки не было, а имеющиеся выглядели весьма абстрактно.

Положение спасла бабушка. Именно она предложила отправить внучку поступать в Новосибирский педагогический. Спорить с необходимостью высшего образования Рита не стала. С коркой хоть специалиста, хоть бакалавра, хоть магистра шансы сбежать из родного болота возрастали. И девушка отправилась сдавать документы.

Поступила с первого раза. На дневной, на психологию. Без блата и денег. Бабушка расплакалась счастливыми слезами. Мама удивилась. Папа даже не заметил, он вил новое семейное гнездо на стороне. И Рита принялась точить зубы о гранит науки.

Впрочем, ни магистром, ни специалистом, ни даже бакалавром стать ей суждено не было.

Первые два года Рита училась на полную катушку, с увлечением и глубокой самоотдачей. На третьем курсе энтузиазма поубавилось, но вкладывалась она все еще по полной программе. Так продолжалось почти до самого конца года.

Проблемы возникли по профильному предмету. Преподаватель общей психологии Леонид Иванович, сухонький мужичок под пятьдесят с колючими глазами, взъелся на Риту едва ли не с первого дня и гнобил ее на каждом занятии.

В то время как от других сокурсников познания трудов Уотсона,[7] Вертгеймера,[8] Фромма, Адлера с Юнгом и Фрейда с дочкой требовались, в пределах статьи из учебника, от Риты ждали глубокого анализа первоисточников. Она считала, что к ней придираются. Кто-то сочувственно соглашался, кто-то нет. Преподаватель тем временем давал понять, что знания Риты его не удовлетворяют и делать с такими знаниями на психфаке нечего.

К концу года намеки на то, что такими темпами она предмет не сдаст, потеряли утонченность и вовсе перестали быть намеками.

— Что же делать? — спросила Рита.

— Может быть, вам имеет смысл позаниматься дополнительно? — предложил Леонид Иванович и пригласил студентку на факультатив.

Дополнительные занятия психолог назначил у себя дома. Рита не имела ничего против. В конце концов, это нужно ей, так что можно и прокатиться, куда скажут. И она дала согласие.

Первое занятие Леонид Иванович назначил на субботу. Рита поинтересовалась, не стеснит ли она домочадцев психолога, тот попросил не беспокоиться.

Девушку он встретил в махровом халате на голое тело, с улыбкой матерого ловеласа. В квартире, помимо психолога и застывшей в прихожей студентки, никого не было. Леонид Иванович с порога заговорил таким елейным голосом, что все сразу стало ясно-понятно, как божий день.

Рита к тому времени уже успела распрощаться с девственностью, причем достаточно давно, еще на первом курсе, и желания мужчин угадывать худо-бедно научилась. Но и торговать собственным телом охоты не имела.

От психолога она сбежала. У того были и основания, и возможность для того, чтобы раздавить строптивую девчонку окончательно, но вместо этого Леонид Иванович вдруг испугался: все претензии к студентке снял и проставил ей автоматом то, что грозился не поставить вовсе.

А может, и не испугался.

Рите впору было бы разутешиться, но радость так и не пришла. За спиной зашушукались о том, какими средствами симпатичные девочки становятся любимицами преподавателей. Этот шепоток она чувствовала постоянно. И самый лестный эпитет из тех, что слышала за глаза в свой адрес, был «шлюха».

Чертов психолог не смог поиметь ее физически, но поимел морально. Рита психанула, написала заявление и отчислилась из родного института, так и не закончив третий курс.

Новость о том, что Рита бросила институт, прогрохотала над развалившейся семьей горным камнепадом. Бабушка причитала и глотала корвалол лошадиными дозами. Мать под видом воспитательной работы закатила истерику, сделала безосновательный вывод, что причина отчисления в нежелании учиться. Во всем винила дочь, припомнив ей и прогулки с подружками, и встречи с мальчиками. Единственная, кто поддержал и понял Риту, была сестренка Вика, но проку от той поддержки было немного.

Несколько дней истерии закончились семейным советом. Позвонили отцу. Папе все было до лампочки, к тому времени он жил новой семьей, откупаясь алиментами, и в чужую жизнь впутываться не хотел.

На агрессивный выпад матери: «Это твоя дочь!» отец попросил к телефону Риту, поговорил с ней три минуты спокойно, выслушал историю и отнесся к ней рассудительно. Когда трубка вернулась в руки матери, он сказал лишь:

— Перестань верещать. Девочка большая, пусть сама решает.

И дал отбой. Мать взбеленилась еще сильнее. Мысль, что «большая девочка» способна что-то «решить сама», ни мамой, ни бабушкой даже не рассматривалась.

В итоге семейный совет постановил, что Рита идет работать по так и не полученной специальности, а на следующий год готовится и восстанавливается в институте.

Рите диктат к этому времени порядком надоел, и она уже дозрела до того, чтобы хлопнуть дверью. Вот только уходить оказалось некуда. Уйти к отцу было невозможно, а на личном фронте как раз в этот момент установился мертвый штиль. Оказаться на улице ей, понятное дело, не улыбалось. Пришлось стиснуть зубы и принять правила игры.

По специальности ее не взяли. Неполные три курса никак не давали молодой девчонке без опыта работы возможность претендовать на должность психолога. И все же три года в педагогическом свою роль сыграли.

Рита устроилась в детский сад помощником воспитателя. Количество свободного времени резко сократилось. Возня с чужими детьми съедала куда больше времени и сил, чем учеба. Зарплата выходила копеечной.

Но возвращаться в институт Рита не хотела, потому искала плюсы в своем новом положении и находила. Мама с бабушкой немного успокоились. Да и работа все же была не самой плохой. Кроме того, детский сад располагался недалеко от дома.

Самый главный плюс нарисовался неожиданно и сперва показался минусом — в последних числах августа к ним в группу привели нового мальчика. Вечером накануне этого знаменательного события заведующая лично пришла в «воспитательскую» и популярно разъяснила педколлективу, что четырехлетний Денис не просто ребенок, а ребенок, за которого на самом деле могут оторвать голову. А кроме нестандартных родителей у малыша еще и своеобразный характер, он требует индивидуального подхода. О том, что «малыша со своеобразным характером» вытурили уже из четырех детских садов, где уставшие от нестандартности педагоги грозили всем штатом положить заявление об уходе, если им придется еще хоть один день работать с Дениской, заведующая благоразумно умолчала.

Денис отличился в первый же день и продолжил доказывать свою нестандартность с завидным постоянством. Он был совершенно неуправляем. Приводила и забирала его няня, интеллигентная женщина бальзаковского возраста. Она мило улыбалась и разводила руками: «вы же понимаете…»

Понимания не было, терпение кончилось к исходу третьей недели. Воспитатель Нина Андреевна, сдерживая ярость, сквозь зубы рассказала интеллигентной няне все, что она думает о Дениске, и изъявила горячее желание пообщаться с кем-то из родителей. Лучше с родителем мужеского пола.

На другой день, в пятницу, за Дениской приехал молодой напористый парень с квадратной челюстью победителя. Он посмотрел на Нину Андреевну с барским небрежением и через губу хрипловато поинтересовался: «И о чем базар?»

Воспитательница изложила суть претензий. Парень выслушал со скучающим видом и в кратких емких выражениях объяснил, что если у педагогов и возникают проблемы с ребенком, то исключительно по причине их профессиональной непригодности.

Морально оплеванная Нина Андреевна покинула раздевалку, а парень впервые повернулся к Рите, которая к тому времени закончила одевать Дениску. Кто из них удивился больше, сказать было трудно.

— Ё-моё, Ритка! Ты откуда здесь?

— Работаю, — пробормотала Рита, не зная, как реагировать на ситуацию.

С одной стороны, перед ней стоял хам, нагрубивший Нине Андреевне, с другой — бывший одноклассник, весельчак и балагур Мишка Климов.

— А это твой, что ли? — так и не решив, как относиться к бывшему однокашнику, спросила Рита, подталкивая к Мишке Дениску.

Климов добродушно хохотнул:

— Не, не мой. Одного хорошего человека. Ритк, а ты чего вечером делаешь?

Планы на вечер у Риты отсутствовали, причем перманентно. Мишка был ей симпатичен еще в школе, а сейчас он возмужал и из подростка превратился в интересного молодого человека, этакого провинциального мачо сибирского разлива. Рита в их совместном детстве считалась одной из трех красавиц класса и со временем только похорошела.